Амалек и Ѓаман связаны не только родством. Внутреннюю и глубинную связь между Амалеком, его целью в мире, и Ѓаманом и его интригами Талмуд описывает весьма неожиданно: «Где в Торе сказано о Ѓамане? – «Не от (ѓэй-мэм-нун) дерева ли, о котором я говорил тебе, заповедав не есть его плоды, ты ел?» («Брейшит», 3:11)». Странно: зачем вообще искать в Торе намек на Ѓамана, ведь он жил на много столетий позже ее дарования? Талмудический вопрос наводит на мысль, что мудрецы видели в истории с Ѓаманом не просто исторический сюжет, но некий архетип. А корни архетипов надо искать в самой глубине веков, на заре мироздания. «И воззвал Б-г к человеку и спросил: “Где ты?” И ответил тот: “Голос Твой услышал я в саду и убоялся, так как я наг, и скрылся”. И спросил [Б-г]: “Кто сказал тебе, что ты наг? Не от дерева ли, о котором я говорил тебе, заповедав не есть его плоды, ты ел”? Сказал человек: “Жена, которую ты дал мне, — она дала мне плод этого дерева, и я ел”. И спросил Б-г женщину: “Зачем ты это сделала”? И ответила женщина: “Змей соблазнил меня, и я ела”» («Брейшит», 3:9-13). Слова Всесильного, обращенные к человеку: «…не от дерева ли, о котором Я говорил тебе, заповедав…» – содержат в себе намек на имя Ѓамана, боле того, слово «не от» (по-еврейски это одно слово: ѓа-мин) именно так и может быть прочитано: «Ѓаман». Но не формален ли этот намек, не притянут ли за уши? Талмуд дает ответ, который в наши дни отнесли бы к сфере психологии. Б-г задает человеку вопрос. Человек не дает прямой ответ, а «подставляет» жену. Пытаясь оправдаться в одном грехе, он совершает другой. Вместо того, чтобы раскаяться и признаться (именно этого желает Всевышний), Адам делает то, в чем мы все мастера: перекладывает ответственность на другого. Подобно Адаму, очень скоро и Каин, сын его, будет искать уклончивые ответы на прямые вопросы. Но каков механизм этого поведения, что творится в голове и душе того, кто знает Б-га, но грешит и прячется от ответственности? Ответ содержится в вопросе, который задал Адаму Б-г. Если Г-сподь спрашивает, стало быть, Он не знает?! Но ведь если Б-г чего-либо не знает, то он не Всемогущий! А если так, то, стало быть, можно спрятаться от Него, переложить ответственность на других. Всевышний задает провокационный вопрос и ставит человека перед искушением. Едва согрешив у Древа познания, Адам снова спотыкается. А за ним и Хава находит виноватого: змея. В ее ответе мы находим неожиданный намек на уже не раз всплывавшую тему сомнения. «Змей соблазнил меня», — говорит Хава. А слово ѓисиани («соблазнил») состоит из букв двух слов: йеш и эйн («есть» и «нет»). Сомнение проникает в мир, отрицание становится легитимным, а с ним и возможность снова и снова грешить. «…Не от дерева ли…» — это не просто игра слов, «привязанная» комментаторами к последующему появлению злодея Ѓамана, в них — подлинный источник сомнения и греха, духовный корень и Амалека, и Ѓамана. Но не только в этом проявляется связь между праздником Пурим и грехом, совершенным в Ган-Эдене. Сказано: «…не от дерева ли…», — но что это за дерево? Древо познания добра и зла, на котором рос знаменитый запретный плод. Злое начало гнездится в человеческой душе, оно не является чем-то внешним. Совершить тшуву, раскаяться, исправить грех, означает разобраться в себе, навести в душе порядок. Амалек (во всех его обличьях), олицетворение злого начала, не сам творит грех, но лишь «помогает» человеку в его падении. Это верно по отношению к Адаму в Ган-Эдене, это верно по отношению к сынам Израиля в Рефидим, и это верно по отношению к любому, кто совершает грех. Мидраш рассматривает повешение Ѓамана, описываемое в «Мегиле», как часть великого сценария искоренения зла в мире: «В час, когда пришел Ѓаман искать дерево для виселицы (предназначенной Мордехаю), воззвал Г-сподь ко всем деревьям: “Кто из вас согласился бы, чтобы на нем повесили этого мерзавца?..” (Далее Мидраш сообщает, что именно на это отвечали деревья.) В это время сказал Г-споду терновник: “Владыка мира! У меня нет особых заслуг, чтобы на мне был повешен этот негодяй. Меня называют терновником, колючкой. А он – человек-колючка, причиняющий людям боль. Пусть повесят колючего на колючем”. Сделали из него виселицу для Ѓамана. Поставили виселицу у входа в Ѓаманов дом, стал тот примеряться к ней, чтобы показать рабам, как вешать Мордехая. Раздался голос с Небес: “Эта виселица так идет тебе, это дерево уготовано для тебя еще с шести дней Творения!”» («Мидраш Эстер раба», гл. 9). Дерево, появляющееся на страницах Писания снова, напоминает о преступлении и наказании. «А человеку сказал: “За то, что ты послушался голоса жены твоей и ел от дерева, о котором я говорил тебе, заповедав не есть его плоды, проклята из-за тебя земля; со скорбью будешь питаться от нее все дни жизни твоей. Тернии и волчец произрастит она тебе, и питаться будешь полевой травою» («Брейшит», 3:17,18). До тех пор, пока не будет исправлен мир, человеку предначертано страдать из-за собственного греха. Терновник – дерево, плодами которого человеку суждено питаться из-за плода, который он взял от запрещенного дерева. Исправление греха состоит в возвращении к исходному положению, возвращении злого начала на то самое дерево, с которого оно было сорвано. Вот почему злодей Ѓаман был повешен на дереве, которое было уготовано ему с шести дней Творения. Мир, по кабале, построен, среди прочего, на матрице из возможных парных сочетаний семи категорий. Простой подсчет показывает, что этих пар сорок девять. Число пятьдесят символизирует, таким образом, то, что выходит за рамки природы. Это и есть простая вера. Дерево, на котором повесили Ѓамана, было высотой в пятьдесят локтей. Мудрецы говорят, что с числом пятьдесят Ѓаман не мог сражаться, на этой отметке кончается его сила.
|
|
|