Мишна (Псахим, 10,8) начинается следующими словами:
“Не восклицают: “Афикоман” после того, как едят мясо пасхальной жертвы”.
Слово афикоман заимствовано из греческого языка.
Оно означает “десерт” — дополнительная трапеза, устраиваемая после окончания основной. В те времена свободные высокопоставленные люди, завершив трапезу за общим столом, восклицали:
Афикоман, то есть:
“Теперь подавайте сладости на десерт!” Мудрецы Талмуда рассматривали слово афикоман и как комбинацию двух арамейских слов: афико(выносите) и ман (лакомства) или афико и мани (столовые приборы). Смысл последней интерпретации:
“Выносите приборы, отсюда мы перейдем в другое место, где продолжим трапезу”.
Несмотря на то, что пасхальная трапеза проводится так, как пировали в те времена свободные люди, ее устав не включал обычай восклицать: “Афикоман” и подавать десерт после трапезы. После мяса пасхальной жертвы мы уже ничего не едим — ни за собственным столом, ни, тем более, в другой компании. Ведь пасхальную жертву разрешается делить только между заранее установленными компаньонами, но даже они после нее уже ничего не едят, как сказано в Мишне: “Не восклицают: “Афикоман” после того, как едят мясо пасхальной жертвы”.
Кезайит мацы, который мы едим в конце пасхальной трапезы, получил название афикоман, заимствованное непосредственно из текста Мишны, упоминающей этот обычай. Хотя указание Мишны, запрещающее обычай подавать на стол афикоман-десерт, противоречит смыслу, который мы придаем теперь этому слову (ведь сегодня афикоман — заповедь), мы сохранили его до сегодняшнего дня — как символ.
Может быть, слово афикоман было сохранено потому, что оно связано с обычаем свободных людей, которым подавали десерт в конце их трапез. Сегодня мы исполняем этот обычай, перенося его непосредственно на мацу, которая и стала для нас десертом, после которого мы уже ничего не едим.
Обычаи, связанные с афикоманом
В “оглавлении” Седера афикоман обозначен словом цафун — скрытый. Это значит, что мы извлекаем спрятанную мацу и едим ее в качестве афикомана.
Некоторые прячут афикоман под подушку, на которой сидят или лежат, следуя словам Писания:
“Как велико благо Твое, которое прячешь (цафанта) Ты для почитающих Тебя” (Тегилим, 31,20).
Согласно еврейской традиции, пространство под подушкой или между подушкой и периной — место, предназначенное для хранения ценных предметов. Традиция, обязывающая прятать мацу, выводится из слов Торы:
“Прячьте (или берегите) мацу, ибо в сей день Я вывел ополчения ваши из земли египетской” (Шмот, 12,17).
С афикоманом в различных еврейских общинах связаны многочисленные обычаи. Согласно одному из них, его едят в спешке, с дорожным посохом в руках и надев дорожную обувь, в память о следующих словах Торы:
“И так ешьте ее (пасхальную жертву): чресла заши подпоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посох ваш в руке вашей, и ешьте ее с поспешностью — это песах Всевышнего” (Шмот, 12,11).
Книга Шела рассказывает, что в некоторых общинах было принято целовать мацу и марор так же, как целуют мезузу, тфилин и другие предметы, связанные с исполнением заповедей.
В Эрец Исраэль был распространен некогда следующий обычай: большую часть средней мацы, служившей афикоманом, завертывали в белое покрывало и перекидывали его через плечо, как котомку, а затем передавали друг другу — с левого плеча на правое плечо. Последний, к кому попадала эта “котомка”, произносил следующие слова Торы: “Квашни свои, увязанные в одеждах своих, на плечах своих” (Шмот, 12,34), и проходил с ней на плече не менее четырех амот (около двух метров). Присутствующие спрашивали его: “Откуда ты пришел?” Он отвечал: “Из Египта”. “Куда ты идешь?” “В Иерусалим”. И тогда все присутствующие вместе произносили: “В будущем году — в Иерусалиме”.
В сефардских общинах был распространен следующий сходный обычай. После того, как средняя маца разламывалась пополам, чтобы большая ее часть стала афикоманом, ее не прятали, а завертывали в покрывало и передавали ребенку, который клал его на плечо, выходил из дома и начинал стучать в дверь. Его спрашивали: “Кто ты?” Он отвечал: “Израиль”. “Откуда ты?” “Из Египта”. “Куда ты идешь?” “В Иерусалим”. “Что ты несешь?” “Мацу”. После этого ребенок заходил в дом, смотрел на пасхальный стол и спрашивал: “Чем отличается эта ночь от всех других ночей?” Афикоман оставался у него на плече до самого конца трапезы.
В Талмуде (Псахим, 109) сказано: “Поучение. Рабби Элиэзер говорил: “Хотфин (похищают, отнимают) мацу в пасхальную ночь — ради маленьких детей, чтобы они не спали”». На основании этого поучения (Барайты) возник обычай, согласно которому дети похищают афикоман и возвращают его, только получив выкуп. Несмотря на то, что две основные интерпретации этой Барайтысовсем иные: что следует есть мацу поспешно, а также что не следует давать ее детям, иначе они наедятся досыта и заснут раньше времени, этот обычай прижился во многих домах и не следует его отменять. Необходимо помнить, что Рамбам понимал эту Барайту именно так.
По мнению других авторитетов, не следует разрешать детям похищать мацу — прежде всего, потому, что у них она может упасть на землю и стать непригодной для использования в пасхальную ночь. Кроме того, недаром весь уклад пасхальной ночи называется Седер — “порядок”. Поскольку обычай, осуществление которого зависит от поведения маленьких детей, неизбежно привносит беспорядок, он не годится для этой ночи. Поэтому следует привлекать интерес детей к Седеру и не давать им уснуть другими способами.
Существует также обычай сохранять небольшой кусочек афикомана в течение всего года. Этот обычай одобряется многими авторитетами несмотря на то, что заповеди, связанные с мацой, относятся только к семи (вне пределов Израиля — восьми) дням праздника Песах, ибо маца заслуживает того, чтобы сопровождать нас в течение всего года. Ведь несмотря на то, что в течение года мы едим хамец, наши души должны оставаться свободными от него, чистыми и недоступными для высокомерия и других посягательства ецер га-pa — злого начала.
Закончив пасхальную трапезу (но еще не прочитав Биркат гамазон), мы достаем спрятанный нами афикоман и съедаем не меньше кезайита, удобно усевшись в кресле и облокотившись на левую руку. Некоторые съедают даже двойной кезайит, чтобы наилучшим образом выполнить заповедь, а затем делят остаток афикомана между всеми присутствующими. Если афикомана
недостаточно, чтобы каждому достался простой или, соответственно, двойной кезайит, тот, кто сидит во главе стола, сам съедает афикоман, а все остальные съедают, удобно усевшись и облокотившись на левую руку, соответствующее количество обычной мацы-шмуры. Благословение при этом не произносится. Если спрятанный афикоманпо какой-либо причине утерян, то и тот, кто сидит во главе стола, ест маиу-шмуру, которая как бы становится афикоманом, поскольку то обстоятельство, что кусок мацы был спрятан, не делает его афикоманом, — ведь прячут его только для того, чтобы заинтересовать маленьких детей. Они спрашивают: “Для чего прячут мацу? Ведь мы еще ничего не ели!” В ответ мы рассказываем историю Исхода из Египта.
Необходимо съесть кезайит афикомана до полуночи, поскольку мы едим его в память о пасхальной жертве, которую запрещалось есть после полуночи.
После того, как съедается афикоман, наливают третий бокал. Затем мы омываем руки после трапезы и читаем Биркат гамазон. После этого мы ничего не едим и не пьем (кроме воды) до самого утра, чтобы во рту у нас остался вкус афикомана, который мы ели в конце трапезы.
Как известно, мы едим афикоман в память о пасхальной жертве. Ее мы ели в самом конце трапезы, уже насытившись мясом Хагиги и другими блюдами. Только тогда каждый из присутствовавших съедал кезайит мяса пасхальной жертвы, будучи уже сытым, так что вероятность, что он случайно сломает одну из костей пасхальной жертвы, что строго запрещается Торой, была очень мала. Это был великий и радостный момент, сопровождавшийся громким пением и чтением Галлеля. Мудрецы Талмуда говорят: “Кезайитпасхальной жертвы — Галлель, разбивающий потолок” (Псахим, 85). Это значит, что, хотя съедался всего кезайитмяса пасхальной жертвы, звуки Галлеля как бы “разбивали” потолок и поднимались к Небесам. После этого больше ничего не ели, чтобы “вкус заповеди” оставался во рту до утра. Поскольку афикоман — память о пасхальной жертве, мы едим его в радостной обстановке, а затем произносим Биркат гамазон, выпиваем третий бокал и завершаем чтение Галлеля.
Существует мнение, что афикомансимволизирует и мацу, с которой мы ели в свое время пасхальную жертву, как сказано в Торе: “С мацой и марором будете есть ее”. Поэтому-то многие и съедают два кезайита афикомана — один в память о пасхальной жертве, другой — в память о маце, с которой ее ели.
Магариль писал, что обычай съедать два кезайита афикомана связан с тем, что заповедь об афикомане занимает особое, почетное место среди всех остальных заповедей. Поскольку закон утверждает, что если какая-либо заповедь обязывает нас есть определенное блюдо, мы должны съесть не меньше кезайита, для афикоманаустановлена двойная норма. Он добавляет, что если по какой-либо причине невозможно съесть два кезайита, необходимо съесть хотя бы один — никак не меньше